Космический отец. Сергей Королев покорил космос и заставил мир восторгаться СССР. Почему ему не дали Нобелевскую премию?

За всю историю Нобелевской премии только четыре человека удостаивались ее два раза. Пятым мог стать гениальный русский конструктор Сергей Королев. Нобелевский комитет дважды просил советское правительство рассекретить имена ученых, которые впервые в истории вывели на орбиту спутник и запустили человека в космос. Но СССР не раскрыл имени конструктора, работавшего над секретной программой. При жизни Королева мир не узнал, кто перевернул представление человечества о планете и ее пределах. А ведь о нем должны были снимать фильмы и писать книги — Королев, без преувеличения, личность планетарного масштаба. Каким был отец космонавтики в обычной жизни, как он попал под каток Большого террора, сумел выстоять и изменить мир — рассказывает «Лента.ру» в рамках проекта «Жизнь замечательных людей».

Ковер-самолет в реальности

— Ну что же ты плачешь, Маша… Если не хочешь идти за Павла Яковлевича, так можем отменить свадьбу.

— Что вы, мама! Уже гости приехали, нельзя отменять.

Ослепительно красивая невеста в подвенечном платье отвернулась от матери, смахнула слезу — и отправилась в церковь. Дома, после венчания, ее ждал неприятный сюрприз. В миске с пшеном, которым должны были осыпать новобрачных, сидела мышь и нагло грызла зерно! «Дурная примета, ох дурная, не будут они счастливо жить!» — зашептались кумушки.

Так и вышло. Мария Москаленко, старшая дочь не слишком богатого, но вполне по провинциальным меркам респектабельного купца из небольшого города Нежина, не была счастлива с мужем, бедным учителем словесности Павлом Королевым. Маша вообще не хотела замуж. Она была на 11 лет моложе 28-летнего супруга, едва окончила гимназию, мечтала учиться дальше, поступить на Высшие женские курсы. Но пришлось стать хозяйкой дома и матерью.

Она родила в 19 лет, но нельзя сказать, что сразу прониклась счастьем материнства. И уж тем более едва ли молодая женщина из украинской глубинки, несчастливая в замужестве, но с большими амбициями, могла предположить, что родила человека, который навсегда изменит мир.

Он станет героем, которого дважды признают достойным Нобелевской премии, но из-за причуд советской власти он ее так и не получит. Зато станет двигателем прогресса, без которого современный мир не был бы таким удобным и технологичным, как сейчас. Все это — о великом конструкторе Сергее Королеве.

А пока это маленький пытливый мальчик, которого воспитывает дедушка. Почему дедушка? Дело в том, что после рождения Сережи семья Королевых перебралась в Киев. Мать все же поступила на Высшие женские курсы, а вот жизнь с мужем не задалась. В семье начался развод, а Сережу отправили к дедушке с бабушкой в Нежин.

У деда мальчику жилось хорошо. Он учился читать и писать, мать часто навещала его, дядя Василий, приезжая на каникулы, учил племянника фотографировать и кататься на велосипеде. Именно здесь, в Нежине, произошло грандиозное событие, которое предопределило будущее Сергея. Не случись его — кто знает, как развивалась бы мировая космонавтика.

1911 год. В маленьком Нежине большой праздник. Чудак Сергей Уточкин, молва о котором шла по всей Российской империи, собирался совершить немыслимое для жителей провинциального городка: взмыть в нежинское небо на огромной железной птице — аэроплане.

Масштаб мероприятия был грандиозен. Нежин был увешан объявлениями, зазывающими всего за один рубль узреть чудо техники. Посмотреть на полет Уточкина сбежался весь город. Ярмарочная площадь была до отказа забита народом, а безбилетники с утра занимали места на деревьях и столбах вблизи центра города.

В ярмарочной толпе на плечах у Николая Яковлевича сидел четырехлетний Сережа Королев. Он во все глаза глядел, как солдаты приводят в действие огромную громыхающую машину, держат ее за хвост и крылья, чтобы она не взлетела раньше времени, как пилот натягивает шлем и запрыгивает в плетеное кресло. И вот наконец самолет разгоняется, отрывается от земли и летит. Это ли не фантастика?

В истории энтузиаст и первооткрыватель авиатор Сергей Уточкин останется скорее чудаком, чем гением. Но его полет навсегда впечатлил маленького мальчика. «Сереже Королеву открылось необычайное: оказывается, не только птицы, но и человек может летать!» — писала его дочь. Через 50 лет Королев первым в мире сможет отправить человека в космос.

Человек, опережающий время

После полета Уточкина Сережа Королев буквально грезил небом. А вернее — тем, как его покорить.

Коренастый пятнадцатилетний подросток часто крутился у ограды одесской базы самолетов-гидропланов — «летающих лодок», как их тогда называли. Иногда летом он вплавь добирался до аэродромной акватории — один или с друзьями. Конечно, охрана и техники не могли его не заметить. Оказалось, Сергей не только мечтает о полетах, но и умеет работать руками — плотничать, столярничать. Сказалось обучение в стройпрофшколе № 1, которая открылась в Одессе вскоре после революции 1917 года.

В Одессу Сергей переехал вместе с матерью и ее вторым мужем Григорием Баланиным — инженером, кандидатом технических наук, окончившим три института. Баланин стал для Сергея прекрасным отчимом и поддерживал его увлечения. Именно благодаря ему Королев выбрал свою профессию и смог успешно изучать физику, математику, технику в непростые послереволюционные годы.

Планерных школ было бесчисленное множество, они имелись в каждой провинции. Прошло всего 20 лет после испытания первых летательных аппаратов, и молодые люди молодой страны объединялись в кружки, где мастерили безмоторные самолеты.

Общество друзей воздушного флота (ОДВФ) было и в Одессе. И, конечно, Сергей в него сразу же вступил. К 17 годам у Королева уже был опыт полета на гидроплане, что давало ему преимущество. Юноша выступал перед рабочими с лекциями об авиации и планеризме, руководил заводскими планерными кружками, больше того — в 17 лет он спроектировал безмоторный самолет К-5. Королев защитил его перед государственной комиссией и впоследствии его рекомендовали к постройке.

У Сергея была мечта: представить свой планер широкой публике. В то время главной целью для увлеченных планерным спортом энтузиастов стали Всесоюзные состязания в Коктебеле. Туда съезжался весь цвет нарождавшейся советской авиации. Сергей очень стремился на эти соревнования, но получилось это далеко не сразу.

Поступив 1924 году в Киевский университет (конечно же, на авиационное отделение), он делал все для того, чтобы приблизиться к мечте. Спустя два года вместе с родителями Королев перебирается в Москву. Отчим с матерью получили там квартиру, а Сергей — новые возможности. Он перевелся на аэромеханический факультет будущей Бауманки, тогда — Московского высшего технического училища, где преподавал легендарный Андрей Туполев.

Было понятно, что Королев — незаурядный студент, он сильно выделялся на фоне остальных. Молодой человек был очень целеустремленным и деятельным.

Еще он занимался в аэродинамическом кружке имени Жуковского, где разрабатывал планеры и легкие самолеты. Непонятно, как на все это хватало энергии и времени: учился он по вечерам, а днем работал на авиационном заводе № 22 в Филях, где начал инженером, а потом стал руководителем группы.

В заветный Коктебель он все-таки попал, причем в прямом смысле слова при потрясающих обстоятельствах. Летом 1927 года в Крыму случилось землетрясение, очаг которого располагался под морским дном южнее Ялты. Королев жил в одноэтажном кирпичном доме и не пострадал, но первые планерные состязания запомнились ему надолго.

Историки авиации отмечают, что Королев с молодых лет смотрел гораздо дальше, чем другие авиаконструкторы, он как будто опережал время и ставил себе самые амбициозные задачи.

22-летний Королев представил на всесоюзных соревнованиях планер «Коктебель», который спроектировал вместе с Сергеем Люшиным. Его испытывал не кто-нибудь, а знаменитый летчик Константин Арцеулов, внук художника Ивана Айвазовского. Арцеулов в то время был звездой, пионером отечественного планеризма, который придумал, как выводить самолеты из штопора, и сам опробовал эту технику. Знаменитый летчик дал планеру Королева высокую оценку, после чего вдохновленный молодой конструктор установил в Коктебеле личный рекорд: парил на своем планере 4 часа 19 минут, что было очень впечатляющим результатом для летчика без большого опыта.

Королев невероятно доволен. Он пишет матери из Крыма: «Все идет прекрасно, даже лучше, чем я думал, и, кажется, первый раз в жизни чувствую колоссальное удовлетворение, и мне хочется крикнуть что-то навстречу ветру, обнимающему мое лицо и заставляющему вздрагивать мою красную птицу при порывах».

Ради этого можно забыть все: и бессонные ночи, и дни работы без передышки, констатирует молодой Королев.

В молодости проявляется качество Королева, которое станет его преимуществом. Он никогда не зацикливался на своем успехе, не останавливался: не успевал он воплотить один проект, как уже был готов второй, причем еще более амбициозный.

Уже на следующий год он конструирует планер-сенсацию и называет его первыми буквами своего имени — СК-3. Его запомнят как «Красную звезду» — в честь одноименной газеты.

СК-3 был уникальным для своего времени летательным аппаратом: на планере Королева можно было не только парить, но и выполнять фигуры высшего пилотажа. Впервые Королев проявил себя как настоящий инноватор. Он хотел доказать, что фигуры высшего пилотажа на парящем планере в принципе возможны. Единственный подобный опыт был только в Америке, но тогда планеру для набора высоты потребовалась помощь самолета. Королев же хотел, чтобы планер взмывал ввысь сам.

Чтобы получить деньги на рабочие чертежи и строительство, проект необходимо было защитить перед Осоавиахимом. Автора ждали неудобные вопросы, и он об этом знал, но его расчеты комиссию убедили.

Времени на строительство отводилось немного (конечно же, нужно было успеть к осеннему слету в Коктебеле), и предприимчивый по природе Королев развил бурную деятельность. Дом Королева по сути превратился в бюро, куда регулярно приходили его друзья-конструкторы. Каждый день работали два-три человека. Помогал и отчим: после переезда в Москву их отношения становились все более теплыми. Если раньше Григорию Михайловичу беззаветная влюбленность Сергея в планеры казалась мальчишеством, то теперь он осознал, что это призвание.

За время учебы в вузе вырос и сам Королев.

Испытания «Красной звезды» прошли успешно. Впервые в стране мертвые петли на планере были выполнены именно на аппарате Королева. Но герой состязаний своего триумфа не увидел: его сразил тиф, он тяжело его перенес и едва не расстался с жизнью.

Но Королев не был бы Королевым, если бы остановился на простом планере, хоть и произведшем сенсацию в авиамире. Параллельно с «Красной звездой» он конструирует самолет, который должен установить рекорд дальности полета. Это дипломная работа Королева, руководит которой сам Туполев.

Дочь Королева считала, что диплом спас жизнь ее отцу в 1940 году: он не сгинул в лагерях, а попал — очевидно, по ходатайству Туполева — в закрытое конструкторское бюро при НКВД.

Далеко не все дипломные проекты находят воплощение в металле. Королев и здесь стал исключением. Когда самолет был готов, конструктор решил взлететь на нем первым. «Накройте меня крышкой гроба», — без улыбки сказал Королев, закрывая лючок на центроплане, чем здорово перепугал своего друга, конструктора Петра Флерова.

Разгон дался СК-4 тяжело, но самолет летел — и Королев был счастлив. Во время более серьезных испытаний окажется, что самолет модели Королева может лететь без посадки целых 12 часов!

Впрочем, эти рекорды молодого конструктора уже не впечатляли. Без двух минут выпускник Бауманки знакомится с работами Циолковского, а потом и лично с ученым, идеи которого его по-настоящему потрясли.

На Марс или в ГУЛАГ

Мыслитель, который существенно опередил свое время, — так охарактеризовал Циолковского гениальный математик Яков Перельман. И хотя вокруг Циолковского много мифов, ученый был недалек от истины. Когда Королев был еще подростком, Циолковский рассуждал о покорении стратосферы и космоса. А когда Королев делал первые шаги как конструктор, Циолковский по тем временам считался глубоким старцем. Калужский учитель, как называли Циолковского, сильно отличался от реальных космических разработчиков и выглядел скорее чудаком, но его идеи захватили сотни людей по всему миру.

Королев был заражен идеями Циолковского. Реактивное движение, ракеты на жидком топливе, искусственные спутники Земли и орбитальные станции — Королев грезил всем этим и мечтал построить ракетоплан. А личная встреча с ученым-самоучкой убедила его в том, что делать это надо немедленно. Да и чисто по-человечески общение с ним поразило.

«После встречи с К.Э. Циолковским, беседа с которым произвела на меня огромное воздействие, решил строить только ракеты. Константин Эдуардович потряс тогда нас своей верой в возможность космоплавания. Я ушел от него с одной мыслью: строить ракеты и летать на них», — признавался позже Королев.

Сказано — сделано. Через пару лет в жизни Королева происходит еще одна судьбоносная встреча — с Фридрихом Цандером, инженером и изобретателем, чей энтузиазм не уступал королевскому. Цандер был старше Королева на 20 лет; Королеву был всего год от роду — а тот уже опубликовал свою первую работу о межпланетных путешествиях. Цандер был одержим космосом и собирал вокруг себя таких же фанатов. С Королевым они познакомились в 1931 году. Уже через два года Цандера не станет, но эти два года предопределят развитие советской космонавтики.

Болезненный и худой Цандер был постоянно простужен и кутался в шарф, но в работе совершенно неутомим, иногда даже ночевал в кабинете. Он часто повторял свой девиз: «Вперед, на Марс!»

«Путь на Марс» начался в сыром, плохо отапливаемом подвале жилого дома, где на базе Осоавиахима (то есть по сути на общественных началах) Цандер и Королев с коллегами работали в Группе изучения реактивного движения (ГИРД). Некоторые злорадно расшифровывали аббревиатуру ГИРД как «Группа инженеров, работающих даром».

Работа была неспокойная. Однажды после неудачного эксперимента конструкторы, чудом избежавшие гибели при взрыве в лаборатории, едва не пали жертвой разъяренных жильцов: даже на верхних этажах у них попадали картины со стен и посуда с полок.

За подходящим помещением и средствами на работу группы Королев и его коллеги обратились к военным.

В апреле 1932 года группа энтузиастов стала государственной научно-конструкторской лабораторией по разработке ракет, где были созданы первые советские жидкостно-баллистические ракеты ГИРД-09 и ГИРД-10.

— Есть контакт! — кричит круглолицая Зиночка Круглова и со всей возможной быстротой крутит рукоятку магнето.

Королев, который только что поджег бикфордов шнур, изо всех сил сжимает кулаки, стоя в блиндаже в напряженном ожидании: «Полетит? Не полетит?» Николай Ефремов, еще один гирдовец, дергает трос, прикрепленный к ручке пускового крана. Жидкий кислород пошел в камеру сгорания. Резкий хлопок… и гул двигателя! Она полетела! Все получилось!

Первая советская ракета поднялась в воздух летом 1933 года на Нахабинском полигоне в Подмосковье. Ее полет оказался кратким — всего 18 секунд, высота — 400 метров. Но это был триумф.

Цандер полета ракеты не увидел — он скончался от тифа в 1933 году. Карьера 25-летнего Королева в то время шла в гору. Молодым людям очень помогло покровительство Михаила Тухачевского. ГИРД и еще несколько групп были объединены в Реактивный научно-исследовательский институт — РНИИ. Королев стал заместителем главы института Ивана Клейменова, однако пробыл в должности недолго: он хотел двигаться к освоению космоса, но у начальства были другие планы — Тухачевского интересовали реактивные снаряды для установок залпового огня. После конфликта с руководителем института Королев с должности ушел.

Уже через год конструктор и его коллеги подготовили к испытаниям первые крылатые ракеты: зенитную «217» с пороховым и дальнобойную «212» с жидкостным ракетным двигателем.

Пока увлеченные работой ученые проводили испытания, тучи репрессий сгущались. Расстреляли Тухачевского и Клейменова. Но Королев продолжал работать: в феврале он сделал доклад о том, как ракетоплан можно использовать в качестве истребителя-перехватчика, и работал над прототипом ракетоплана с жидкостным реактивным двигателем вплоть до лета 1938-го. А потом пришли и за ним. Ракеты Королева проходили испытания, и далеко не все они были удачными, что объяснимо — ведь Королев и его команда шли по новому, еще не изученному пути. Однако для советской власти тех лет это не стало аргументом.

Чудесное спасение и космическая революция

«Милая моя, хорошая, родная девочка! Не знаю, получишь ли ты когда-либо это письмо или нет, но только сегодня, после почти четырехлетней нашей разлуки, впервые я пишу тебе простое обычное письмо. Так много мне хочется тебе сказать, что не знаю даже, как и с чего начать, боюсь, как бы не позабыть чего-нибудь. После всего пережитого, после возвращения снова к жизни как-то необычно и трудно мне собраться с мыслями. Потому заранее прошу тебя, мой дорогой любимый друг, простить меня за содержание этого послания…»

Так писал в 1942 году Королев жене Ксении Винцентини, или просто Ляле, как он ее называл, — своей первой любви, с которой он познакомился еще в школе и возможности быть с которой добивался много лет.

Они не виделись вот уже четыре года, и он писал, не зная, дойдет ли письмо. В нем он каялся, что мало ценил семью, когда она была с ним рядом, что слишком много и увлеченно работал, что до конца в полной мере не осознавал, как много для него значат Ляля и их черноглазая дочь Наташка. «Ты и Наташка для меня — вся жизнь, ничего другого у меня нет и не может быть», — писал измотанный конструктор, который к тому времени подорвал здоровье на Колыме, а теперь находился в Омске.

В тот год, когда пришли за Королевым, по политическим мотивам было арестовано больше миллиона человек, около 700 тысяч расстреляно. В расстрельных списках был и великий конструктор.

Разумеется, ни в какой вредительской ячейке он не состоял, все обвинения отрицал, но когда следователи НКВД устроили ему «конвейер» и сказали, что на недельку бросят его жену к зэкам, а дочку «найдут, куда деть», конструктор признал вину. Его не расстреляли, но дали десять лет каторги. Из зала суда он отправился прямиком на Колыму.

Спасти Королева отчаянно пыталась его мать. Она дошла до Героев Советского Союза летчиков Громова и Гризодубовой, которые в то время были депутатами Верховного Совета СССР. Те подали запрос, и дело отправили на пересмотр. Приговор отменили и Королева отправили обратно в Москву.

Это решение спасло ему жизнь. Будущий отец советской космонавтики провел в ссылке год и четыре месяца и дошел до крайней степени истощения. Он заболел цингой и уже не мог выходить из барака. Больного ученого посадили в поезд и высадили в Хабаровске без надежды на то, что он выживет.

Королев должен был добраться до парохода «Индигирка», но не успел. Ему было обидно до слез, но это спасло ему жизнь. Пароход с тысячей человек на борту затонул в Японском море. Королев много раз вспоминал этот случай, воспринимая произошедшее как знак судьбы.

К моменту возвращения Королева в Москву Большой террор закольцевался: расстреляли одного из главных организаторов массовых репрессий Николая Ежова. На его место пришел Лаврентий Берия, и Королев, который сдаваться не собирался, отправил письмо ему и Иосифу Сталину. Он писал, что невиновен, и попросил дать ему шанс продолжить работать на благо страны. Такую возможность ему дали, но из тюрьмы не выпустили. При НКВД было создано конструкторское бюро, где работали заключенные авиаконструкторы и авиаинженеры, — «туполевская шарашка», руководил которой дипломный руководитель Королева и создатель самолетов «Ту» Андрей Туполев, тоже находившийся в заключении. Королев проработал там два года.

Несмотря на то что он был человеком дела — все его мысли были заняты ракетами, — в заключении он томился без семьи. Проникновенное письмо жене он писал в Омске, куда шарашку перевели подальше от военных действий. С женой в заключении он все-таки встретился. Свидание вышло коротким и прохладным. Королеву показалось, что жена стала относиться к нему настороженно. В 1944 году он вышел на свободу, и они попытались сохранить семью, но не смогли. Оба много работали — Ляля была востребованным хирургом-травматологом.

Переломным моментом стала их поездка в послевоенную Германию. Королева направили туда изучать баллистические ракеты, которые фашисты использовали в годы войны. Жена и дочь сопровождали конструктора в поездке, но Королев все время работал, а деятельная Ляля чувствовала себя одинокой и не у дел. Они с дочерью вернулись в Москву, и семейная жизнь дала трещину. Отстраненность супруги объяснялось еще и тем, что она узнала об увлечении мужа переводчицей Ниной Ивановой, вместе с которой он работал. Кроме того, фактически супруги разъехалась: жена работала в Москве, а Королев — в подмосковных Подлипках.

Именно там он применит опыт немцев в строительстве баллистических ракет и создаст уникальную, не имевшую аналогов Р-5 — первую баллистическую ракету, способную нести ядерный заряд. До этого атомную бомбу можно было доставить на территорию противника только на самолете, как при бомбардировке американцами Хиросимы и Нагасаки.

После успешных испытаний Королеву присвоили звание Героя Социалистического Труда. Бывший «вредитель» стал героем своей страны. Но Королев и сам был подобен ракете: пока испытывалась Р-5, у него уже был готов куда более амбициозный, а точнее — пугающий по масштабам проект.

Ядерная гонка в самом разгаре, и в начале 1950-х США представили реактивные бомбардировщики, которые могли проникнуть в советское воздушное пространство. Бюро Королева ответило на это межконтинентальной ракетой Р-7, которая могла долететь до Вашингтона. Легендарная «семерка» принципиально отличалась от всего, что было создано раньше. Двухступенчатая ракета несла не просто ядерный, а термоядерный заряд: в случае войны Р-7 ударила бы по Америке водородной бомбой. Советская власть была очень довольна.

Пока сверхдержавы играли друг перед другом мышцами и демонстрировали, как они могут уничтожить все живое, Королев, который всегда думал о покорении космоса, размышлял над тем, как использовать свои детища в мирных целях, а именно — запустить с помощью ракеты в космос искусственный спутник, который будет летать по орбите, подобно Луне.

Не сказать чтобы эта идея вдохновляла советское руководство. Номенклатура прежде всего желала показать, что Советский Союз может размазать Америку. Какую пользу принесет освоение космоса генсеку Никите Хрущеву, понятно не было, но ровно до того момента, как президент США Эйзенхауэр в 1955 году не выступил с обещанием запустить искусственный спутник Земли.

У Королева для этого было готово главное — ракета Р-7, способная запустить спутник в космос. Было у него и четкое представление, каким именно должен быть первый спутник: самым простейшим (некоторые ученые полагали, что смысла выводить на орбиту примитивный космический аппарат нет) и… круглым. Когда ему один за другим приносили эскизы будущего объекта, он их отвергал, а на вопрос почему, улыбаясь, отвечал: «Потому что не круглый».

Круглый спутник был готов к запуску в космос в рекордный срок — всего через два месяца после успешного испытания Р-7. Королев и его сотрудники сутками не покидали рабочие места и спали в КБ на раскладушках. В итоге получилось идеальное, с точки зрения главного конструктора, устройство — круглое, всего 58 сантиметров в диаметре и весом меньше 100 килограммов. Простенький шарик из алюминиево-магниевого сплава с четырьмя антеннами запустили в космос 4 октября 1957 года.

«Спутник-1» ничего не умел, только передавать радиосигнал и издавать звуки «бип-бип-бип». Но это без преувеличения шокировало весь мир. Почти каждый человек, живший в то время, помнит, где он находился, когда узнал, что Советы запустили в космос спутник.

Королевский спутник имел историческое значение. Без этого крошечного космического аппарата, выведенного на орбиту, не было бы сотовой связи и интернета. Примитивный и круглый, как хотел Королев, он открыл новую эру цивилизации — космическую.

И пусть покорение космоса стало побочным эффектом ядерной гонки, для Королева, который мечтал о межпланетных полетах, военное противостояние стало шагом на пути к его заветному желанию.

Первый в космосе и несостоявшийся нобелевский лауреат

Эти строки Циолковский писал в 1935 году. Юрий Гагарин, который кажется лучшим воплощением описанного Циолковским образа, тогда только родился, а Сергей Королев уже запустил первую в Советском Союзе ракету.

Идеи калужского учителя он не забыл, а после вывода спутника на орбиту послать в космос человека казалось не такой уж фантастикой. Хотя еще несколько лет назад конструкторы спорили о том, что человека нельзя отправлять в космос — слишком высоки риски: его либо разорвет на части в невесомости, либо он сгорит при возвращении на Землю, либо случится что-то еще.

Королев предпочитал не говорить, а действовать. Поэтому всего через месяц после запуска «Спутника-1» в космос запустили живое существо — собаку Лайку. Поначалу все шло относительно неплохо: первый живой космонавт покинул пределы Земли, сделал четыре витка вокруг планеты. Однако из-за ошибок в расчетах и отсутствия системы регулирования температуры на борту собака погибла от перегрева. Но полет Лайки подтвердил главное: при правильных расчетах живое существо способно добраться до орбиты и находиться в условиях невесомости, оставаясь живым и здоровым. Вопрос лишь в том, как не сгореть в атмосфере при возвращении на Землю. И эту проблему успешно решили: в 1960 году, побывав в космосе, на Землю успешно вернулись собаки Белка и Стрелка.

Королев и сам мечтал полететь в космос, но годы были уже не те. Когда запускали Белку и Стрелку, ему было 53. К 54 годам ученый многое сделал впервые.

Мало кто помнит, что параллельно команда Королева первой отправила искусственный спутник к естественному спутнику Земли — Луне. Благодаря этой миссии человечество узнало, как выглядит овеянная мифами обратная сторона Луны.

Кроме того, Королев и его коллектив работают над сложными задачами — отправкой космической ракеты к Венере и Марсу (его ракета все же достигла Венеры) и стыковкой на орбите.

Но главное — полет Гагарина в космос. Королев был человеком железной воли, он придавал уверенности всей команде космического проекта, оставался спокойным, даже если в душе очень переживал.

Перед запуском человека в космос он писал жене Нине с Байконура:

Космонавт должен был находиться на орбите долго, поэтому при создании корабля внимание уделялось каждой мелочи. Королев относился к деталям очень серьезно и все контролировал лично. Ходила байка, что однажды сотрудник ОКБ застал его сидящим с закрытыми глазами внутри почти смонтированного корабля «Восток-1» (на нем Гагарин полетел в космос). Он спросил главного конструктора, сколько он тут сидит. «Полчаса», — спокойно ответил Королев и спросил у сотрудника, а сколько он проводит времени внутри корабля. Узнав, что нисколько, Королев пришел в ярость: «А вы посидите! И поймете тогда, что при такой компоновке кресла, как у вас, космонавт больше суток в корабле не протянет! Это надо же, слепить такую каракатицу: похлеще, чем для коровы седло!»

Кресло доработали, пилотов подготовили. Утром 12 апреля Гагарин готовился отправиться в космос. Перед стартом все ужасно волновались, однако сдерживали эмоции. Но медицинские приборы все выдавали: перед полетом пульс Гагарина был 64 удара в минуту, а во время взлета — 138.

Неизвестно, какой пульс был в тот момент у самого Королева, но переживал он не меньше. Гагарин был не только первым космонавтом, но и другом гениального конструктора. В ходе подготовки к полету Гагарин был своеобразным мостиком между конструктором и летным отрядом. Их связывали по-настоящему теплые человеческие отношения.

«Там в укладке тубы: обед, ужин и завтрак. Колбаса, драже там и варенье к чаю. 63 штуки, будешь толстый», — говорил Королев космонавту во время полета. А тот отвечал: «Не, главное — колбаска есть, чтобы самогон закусывать». Такими были отношения Гагарина и человека, которого он называл своим космическим отцом.

Гагарина ждала всемирная слава. Он совершил турне по десяткам стран мира, где его встречали как небожителя.

Наград он удостаивался только через закрытые указы, на торжествах в честь первых советских космонавтов не присутствовал. В публичной плоскости ему дозволялось только выпускать в центральных газетах статьи о перспективах освоения космоса. Разумеется, под псевдонимом — профессор К. Сергеев.

Загадочному «главному конструктору» готовы были дать Нобелевскую премию еще после запуска первого искусственного спутника Земли. После полета человека в космос Нобелевский комитет снова обратился к советскому руководству. Однако Хрущев заявил, что нельзя назвать одного человека, достойного этой награды: творцом новой техники в СССР является весь народ. «Мы — рудокопы, мы — под землей. Нас никто не видит и не слышит», — констатировал тогда в разговоре с товарищем главный конструктор.

Королева рассекретили только после смерти. Он умер скоропостижно: никто не ожидал, что великий ученый уйдет из жизни на пике своей активности. Главный конструктор был полон сил, ему еще предстояло покорить Луну и Марс.

Но непрерывная гонка, жизнь в постоянном стрессе дала о себе знать. Первый приступ у него случился летом 1962 года. Он попал в больницу с болью в желудке и кровотечением. Как только кровотечение остановили, он буквально сбежал из больницы, не пройдя полноценного обследования. Главному было не до того — в разгаре битва за Луну.

Она давалась ему непросто. 3 декабря 1965 года ракета-носитель «Молния» вывела автоматическую межпланетную станцию «Луна-8» на траекторию полета к спутнику Земли. Ожидалось, что прилунение будет мягким, но что-то пошло не так: станция разбилась. Неудача сказалась на здоровье Королева. По настоянию жены в начале 1966 года он лег в Кремлевскую больницу, там и отметил 59-летие. На 14 января врачи назначили операцию, предстояло удалить полип.

Оперировал главного конструктора светило медицины, министр здравоохранения Борис Покровский. Поначалу все думали, что это рутинное хирургическое вмешательство, но уже на операционном столе обнаружили рак. Вызвали профессора Вишневского, главного хирурга Минобороны СССР, однако и он не смог спасти пациента. Сердце Королева не выдержало, он умер во время операции.

Злая ирония в том, что Королева не спасли потому, что не смогли ввести интубационную трубку — рот пациента почти не открывался: последствие избиения на допросе в НКВД, где Королеву сломали челюсть.

Насилие, ссылка, годы в заточении — Королев прошел через все это с большим мужеством. Окружающие отмечали, что он не был озлоблен, никогда не тратил время на чрезмерную рефлексию и негатив. Ему попросту было некогда.

«Как все же мало времени отведено человеку на его творческую сознательную жизнь — и для труда, и для благ жизни!» — сожалел отец космонавтики в 52 года. Он и правда ушел рано. Но нет человека, который за отведенное ему на Земле время сделал для человечества больше, чем Сергей Королев.

ЖЗЛ